Основные события Крымской войны 1853-1856 годов и в особенности героическая оборона Севастополя прочно вошли в летопись русской военной истории. Однако в искусствоведческой литературе закрепилось устойчивое мнение, во многом благодаря категоричным утверждениям известного критика XIX века В. В. Стасова, о «равнодушии искусства», о том, что тема Крымской войны не нашла широкого отражения в живописных и графических произведениях художников второй половины XIX века.
Нахимов Павел Степанович (23.06.1802 – 30.06.1855), выдающий русский флотоводец, один из организаторов обороны Севастополя 1854-1855, адмирал
Тимм Василий Федорович. Адмирал П.С.Нахимов. Карандаш. Рисунок с натуры. Февраль 1855 г.
Василий Федорович Тимм создал единственное прижизненное изображение героя обороны адмирала П.С. Нахимова. За серию севастопольских рисунков в 1855 художник получил звание академика батальной живописи.
Всецело преданный службе, он вне нее не знал и не имел никаких интересов.
Сослуживцы составляли его семью, а все его честолюбие заключалось в строгом исполнении своего долга», – так о Нахимове отзывались близко знавшие его.
О его отваге и презрении к смерти ходили легенды, поэтому появление адмирала на батареях и бастионах сопровождалось громким восторженным «Ура!».
С начала военных действий у крымских берегов Нахимов вступил в командование судами, стоящими на рейде Севастопольской бухты, а через пять дней «назначен в случае отсутствия В. А. Корнилова главно-начальствующим над флотом и морскими батальонами».
Нахимов принял командование укреплениями Южной стороны города, развил активную деятельность по усилению боевой готовности личного состава на судах и береговых батареях, по укреплению морских подступов к Севастополю.
Кроме того, было построено несколько береговых батарей, затемнены маяки, организована служба наблюдения за противником.
Прянишников И.М. Адмирал П.С.Нахимов на 5-м бастионе во время первой бомбардировки 5 октября 1854 года. Масло. 1871-1872 гг. Альбом «Эпизоды Севастопольской жизни 1854-1855 годов».
С начала обороны Нахимов стал первым помощником вице-адмирала В.А. Корнилова по организации отпора неприятелю с моря, переводу моряков на сушу, формированию морских батальонов, созданию резервов. Выдающимся достижением Нахимова явилась образцовая организация огневой поддержки действий сухопутных войск кораблями флота.
Несомненная его заслуга в том, что 5.10.1854 англо-французский флот, имея 12-кратное превосходство сил и выпустив из своих орудий 50 тыс. снарядов, не смог подавить береговую оборону города, штурм Севастополя был отложен. Это радостное событие было омрачено известием о смерти В.А. Корнилова, после гибели которого вся ответственность по руководству обороной практически легла на П.С. Нахимова.
При отражении первой бомбардировки 5.10.1854 был ранен в голову, 26.05.1855 при штурме французами Камчатского люнета контужен, но скрывал от окружающих мучившие его боли. Его личный пример был самой действенной силой для защитников. 
Маковский В.Е. Смертельное ранение адмирала П.С.Нахимова 28 июня 1855 года. Масло. 1872 г. Альбом «Эпизоды Севастопольской жизни 1854-1855 годов»
28.06.1855 в 12 ч. дня П.С. Нахимов направился на 3-й бастион, осмотрел все его батареи и поехал на Малахов курган. Прибыв на место, прошел один к обычному своему месту и стал через бруствер осматривать в зрительную трубу позиции неприятеля. Адмиральские эполеты Нахимова были заметной мишенью. Несколько пуль ударились в мешок с землей на бруствере возле самого адмирала. Не успел он выговорить: «Ловко стреляют», как упал смертельно раненный. Пуля прошла выше виска, над левым глазом, пробила череп и затронула мозг. П.С. Нахимов скончался 30.06.1855. Похоронен в склепе собора св. Владимира, рядом с М.П. Лазаревым, В.А. Корниловым, В.И. Истоминым.
Малахов курган
Тимм Василий Федорович. Внутренний вид батареи на Малаховом кургане. Литография. 1855 г. Рисунок с натуры
Малахов курган. Находится на Корабельной стороне. Впервые его название появилось на «Генеральном плане города Севастополя 1851 г.» незадолго до Крымской войны. На нем был построен главный бастион Корабельной стороны.
На Малаховом кургане 5.10.1854 был смертельно ранен вице-адмирал В.А. Корнилов. С этого времени курган получил официальное название – Корниловский бастион.
28.06.1855 на бастионе был смертельно ранен адмирал П.С. Нахимов. С падением Малахова кургана, ключевой позиции обороны, 27.08.1855 защитниками была оставлена Южная часть Севастополя и закончилась его 349-дневная оборона.
Камчатский люнет – укрепление периода обороны Севастополя 1854-1855, построенное для защиты Малахова кургана – ключевой позиции в системе укреплений Корабельной стороны. Люнет стал называться Камчатским по имени полка, возводившего его
Прянишников И.М. Отражение ночного штурма защитниками Камчатского люнета. Масло. 1871-1872 гг. Альбом «Эпизоды Севастопольской жизни 1854-1855 годов»
На Камчатском люнете были установлены корабельные орудия. В течение трех месяцев удерживали защитники Камчатского люнета, пресекая попытки французов штурмом овладеть им. Ежедневно защитники теряли на люнете от 50 до 150 чел. 7.03.1855 недалеко от люнета погиб контр-адмирал В.И. Истомин.
На месте его гибели в 1904 был воздвигнут памятник из инкерманского камня с изображением ордена св. Георгия.
Матрос Кошка
Тимм Василий Федорович. Севастопольские матросы. Литография. 1855 г. Рисунок с натуры (слева направо: Афанасий Елисеев, Аксений Рыбаков, Петр Кошка, Иван Димченко и Федор Заика)
Маковский В.Е. Матрос Петр Кошка в разведке. Масло. 1871 г. Альбом «Эпизоды Севастопольской жизни 1854-1855 годов»
Даша Севастопольская - первая российская народная сестра милосердия
Тимм В.Ф. Первая русская сестра милосердия Даша Севастопольская перевязывает раненых во время боя при Альме. Литография. 1855 г.
Даша Севастопольская (1831 – после 1911) - дочь матроса, участница обороны Севастополя 1854-1855. Впервые 8.09.1854 на поле Альминского сражения перевязывала раненых под огнем неприятеля. Ее повозка с чистыми тряпицами, хлебом, бочонками воды и вина стала первым в Крыму передовым перевязочным пунктом, а Дарья – первой российской народной сестрой милосердия.
Изображена художником Ф.А. Рубо на живописном полотне севастопольской панорамы. В 1954 к 100-летию обороны Севастополя 1854-1855 именем Даши Севастопольской названа улица в Нахимовском районе, между ул. К. Пищенко и Брянской.
В 2004 больнице №3 г. Севастополя присвоено имя Даши Севастопольской, а в 2005 на территории этой больницы открыт памятник.
Девичья батарея действовала в период обороны Севастополя 1854-1855, входила в тыловую линию оборонительных сооружений Городской стороны
Располагалась на южном склоне Городского холма, севернее Театральной площади (ныне пл. Ушакова). Возводилась под руководством двух саперов исключительно женщинами Севастополя, носившими землю в корзинах, платках и передниках.
В 1892 был установлен памятник с надписью «На этом месте женщинами Севастополя в 1854 г. была построена батарея».
Ныне здесь находится Севастопольский индустриально-педагогический колледж.
Альминское сражение – первое полевое сражение Восточной (Крымской) войны на территории Крыма
Произошло на р. Альме 8.09.1854 между русскими войсками и англо-франко-турецкими, высадившимися 2-6 сентября 1854 близ Евпатории.
7 сент. 62-тысячная армия союзников при 134 орудиях двинулась на Севастополь. Совершив 15-километровый переход, они подошли к р. Булганак и остановились на ее левом берегу в 6 км от р. Альма.
За время высадки противника главнокомандующий военно-сухопутными и морскими силами в Крыму кн. А.С. Меншиков сосредоточил русскую армию для обороны за р. Альмой (33600 чел. при 96 орудиях).
Французы потеснили русские войска на левом фланге и в центре, заставив их отступить к р. Кача. После успеха французов в наступление перешли английские войска. Они выбили русских с занятых позиций в садах и виноградниках у реки. Понеся значительные потери, некоторые полки, две легкие батареи стали отходить. 
Прянишников И.М. Владимирский полк идет в штыковую атаку во время боя при Альме 8 сентября 1854 года. Тушь. 1871 г.
Тяжесть последней фазы сражения приняли на себя егерский Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Николаевича (Казанский), Владимирский и Суздальский полки. Желая воспрепятствовать переправе англичан через р. Альму, батальоны полков шли в штыковую атаку.
Особенно отличился Владимирский пехотный полк, который трижды ходил в атаку, заставив англичан отступить с занятых позиций, потеряв большую часть личного состава. Преградить путь на Севастополь не удалось, однако стойкость, мужество, храбрость русского солдата в Альминском сражении показали союзникам, что Крымская кампания может принять затяжной характер.
На месте Альминского сражения 8.09.1884 открыт памятник – четырехгранный обелиск из инкерманского камня на постаменте с надписью на северо-западном фасаде: «Памяти воинов, павших в Альминском сражении» и датой «8 сентября 1854 г.» на противоположной стороне.
8.09.1902 в 45-ю годовщину сражения открыт памятник воинам Владимирского полка.
В Париже в честь победы англо-французских войск над русскими войсками в Альминском сражении именем Альма названы: мост, площадь, проезд и станция метро.
Филиппов Константин Николаевич. В осажденном Севастополе. Масло
Тотлебен Эдуард Иванович (8.05.1818 – 19.06.1884), граф, генерал-адъютант, военный инженер-генерал, член Государственного Совета, участник обороны Севастополя 1854- 1855
Филиппов Константин Николаевич. Дом на Бельбеке, в котором жил генерал-майор Э.И.Тотлебен во время лечения раны, полученной при обороне Севастополя. Литография. Русский Художественный листок. 1857.
В 1854 в чине подполковника прибыл в Севастополь, назначен исполняющим должность начальника инженерной службы Севастопольского гарнизона, которую занимал до конца обороны.
Под руководством и непосредственным наблюдением Тотлебена велась инженерная оборона Севастополя, в т.ч. контрминная война. 8.06.1855 ранен пулей в ногу на батарее №6, до конца осады лечился на Бельбеке.
Почетный гражданин Севастополя. В 1876 занимался укреплением Керчи, Севастополя, Очакова, Одессы. В сент.-нояб. 1877 – руководил осадой и взятием турецкой крепости Плевна.
В 1878-1879 главнокомандующий действующей армией на Балканах.
Именем Тотлебена названо несколько населенных пунктов в Болгарии. Перезахоронен с Петровского лютеранского кладбища в Риге на Братское кладбище в Севастополе.
Памятник Тотлебену установлен на Историческом бульваре. 
Прянишников И.М. Строительство укреплений в Севастополе. Масло. 1871-1872 гг. Альбом «Эпизоды Севастопольской жизни 1854-1855 годов»
Коля Пищенко. Дети крымской войны
Маковский В.Е. 10-летний севастополец Коля Пищенко на батарее. Масло. 1872 г. Альбом «Эпизоды Севастопольской жизни 1854-1855 годов»
Пищенко Николай Тимофеевич (1844-?), участник обороны Севастополя 1854-1855, сын матроса, служившего на батарее Забудского (в районе 5-го бастиона).
Мальчик находился рядом с отцом на батарее с самого начала обороны Севастополя. После гибели отца перешел на редут № 1 и по разрешению командира стрелял из девяти мортирок под наблюдением матроса-инвалида. Там находился до конца обороны города.
За оборону Севастополя был награжден медалью «За храбрость», замененную позже на Знак отличия военного ордена на Георгиевской ленте. Был уволен в запас в возрасте 22 лет.
Именем Коли Пищенко в Севастополе названа улица в Нахимовском районе.
Маковский В.Е. Игры севастопольских детей. Масло. 1871 г. Альбом «Эпизоды Севастопольской жизни 1854-1855 годов»
Тема Крымской войны не нашла широкого отражения в живописных и графических произведениях художников второй половины XIX века.
Основные события Крымской войны 1853-1856 годов и в особенности героическая оборона Севастополя прочно вошли в летопись русской военной истории.
Однако в искусствоведческой литературе закрепилось устойчивое мнение, во многом благодаря категоричным утверждениям известного критика XIX века В. В. Стасова, о «равнодушии искусства», о том, что тема Крымской войны не нашла широкого отражения в живописных и графических произведениях художников второй половины XIX века.
Подобное мнение в первую очередь объясняется непопулярностью данной войны среди разных слоев русского общества, фактическим поражением России и драматическими для нее последствиями.
Яркие и эмоциональные высказывания Стасова не совсем справедливы, ведь художники разных поколений и разных стилистических направлений неоднократно обращались к теме Крымской войны, к массовому героизму солдат, их командиров и жителей города, причем не только к трагическим страницам обороны Севастополя, но и к славным победам Черноморского флота.
Изобразительное искусство не «молчало», хотя, конечно же, было несопоставимо по своей жизненной убедительности, мощи и художественным достоинствам с литературой, которая, считал Стасов, «давно приученная Пушкиным и Гоголем к живописанию одной глубокой истинной правды, страстно хваталась за могучее перо и рукой одного из высочайших русских художников, Льва Толстого, чертила картины великой Крымской войны, навеки стоящие колоссальными скрижалями правды, исторической глубины и творческой талантливости».
Большой популярностью в годы Крымской войны пользовался «Русский Художественный листок» – периодический сборник художественных литографий с объяснительными текстами. В нем отражались важнейшие события русской и отчасти международной жизни.
Его издателем и главным художником был знаменитый рисовальщик Василий Федорович Тимм, а среди других авторов следует назвать А.П. Боголюбова, К.Н. Филиппова, Г.Г. Гагарина, И.К. Айвазовского…
Это издание выходило три раза в месяц. Более ста номеров были посвящены Крымской войне и обороне Севастополя и наряду с художественной ценностью имели огромную историческую ценность так как большинство рисунков были сделаны с натуры.
Историко-документальное изображение героев событий, выполненное с натуры В.Ф. Тиммом, воспроизведенное в литографиях «РХЛ», отличалось глубокой наблюдательностью и правдивостью, искренней заинтересованностью автора и принесло ему заслуженную славу.
Василий Федорович Тимм создал единственное прижизненное изображение героя обороны адмирала П.С. Нахимова. За серию севастопольских рисунков в 1855 художник получил звание академика батальной живописи.
Константин Николаевич Филиппов делает первые попытки новой трактовки батальной темы в живописи, а именно - изображения войны преимущественно со стороны тех тягот и бедствий, которые она несет народу - солдатской массе и мирному населению.
Во время Крымской войны 1854 – 1855 годов он находился при русской армии в Крыму и был очевидцем «севастопольской страды». В 1856 награжден медалью «За оборону Севастополя».
Некоторые из его фронтовых рисунков с натуры были воспроизведены в виде литографий в «Русском Художественном листке» В.Ф. Тимма.
Филиппов Константин Николаевич. Военная дорога между Севастополем и Симферополем во время Крымской войны. 1858. Масло
На академической выставке 1858 года появилась его картина «Большая дорога между Симферополем и Севастополем в 1855 году», за которую он получил Большую золотую медаль и право на заграничное пенсионерство.
Картина Филиппова изображает, собственно говоря, не самую дорогу, а ее обочину. Дорога отнесена на задний план, и видно, что она загромождена подходящими войсками, так что транспорту раненых, повозкам с боевыми припасами и местному населению приходится поневоле довольствоваться лишь окольными, неудобными путями, преодолевать неровности, наполненные водой канавы и непролазную грязь.
Второй план картины ярко освещен и прежде всего привлекает внимание. В центре, на пригорке, изображены две повозки с ранеными. В одну из них впряжены два верблюда.
С другой повозки, влекомой двумя волами, русский санитар снимает тяжело раненного греческого волонтера в феске. Левее фельдшер перевязывает ногу лежащему на земле молодому защитнику Севастополя; голову раненого поддерживает сестра милосердия, защищая его от палящего солнца темно-зеленым зонтом.
Позади них священник благословляет проходящих по дороге солдат.
Затененный первый план разработан очень содержательно. В левом углу видна передняя часть телеги, как бы обрезанной рамой картины (прием отнюдь не традиционно-академический), и лошадь с жеребенком, выбирающаяся из наполненной водой балки.
Правее изображена телега, груженная ядрами, застрявшая в грязи и подталкиваемая сзади светловолосым солдатом в белой рубахе, белой фуражке и серой шинели на плече и пожилым чернобородым ополченцем в красной рубахе.
Рядом возница погоняет кнутом лошадей. Солдаты очень типичны, в них чувствуется та мужественная деловитость простых русских людей, которая «двигает горами». Навстречу им спускается с пригорка запряженная волами арба с сидящей в ней женщиной в белом покрывале и припавшей к ее коленям черноволосой девушкой в пестрой одежде.
Рядом идет, придерживая вола за рога, чернобородый мужчина в бурке с обнаженной смуглой грудью, его фигура полна эпического спокойствия. В глубине справа видны повозки, выезжающие из балки на обочину дороги. Вдали в тумане маячат горы. Небо у горизонта застлано дымом.
Филиппов Константин Николаевич. .Перед боем. Сцена из Севастопольской войны 1854-1855 гг. 1862. Акварель.
Большой интерес представляют две акварельные композиции Филиппова на сюжеты Крымской кампании, принадлежащие ныне Калужскому областному художественному музею: «Сцена из Севастопольской войны. Перед боем» и «Сцена из Севастопольской войны. После боя».
Они, по-видимому, представляют единое сюжетное целое и выполнены художником по наброскам с натуры, сделанным во время Крымской кампании. Первая композиция изображает отряд пехоты, выстроившийся на Екатерининской улице Севастополя перед отправлением в бой.
Перед отрядом расположилась группа офицеров верхом, повернувшихся лицом к выстроившимся солдатам. В этой сцене чувствуется значительность предстоящего дела: на площади собрано много войск, и создается впечатление, что командование разъясняет им основную задачу какой-то необычной операции.
Кроме того, из сообщений одного из биографов Филиппова, мы знаем, что художником в 1802 году в Риме была исполнена картина «Перевязочный пункт после дела на Черной речке в Крыму, 4 августа». Все эти соображения позволяют предположить, что интересующие нас акварельные композиции отражают эпизоды, связанные с боем на Черной речке 4/10 августа 1855 года, которым художник интересовался.
Знаменательным событием в художественной жизни России стала серия небольших картин, посвященная героической обороне Севастополя, созданная в 1871-1872 годах знаменитыми впоследствии передвижниками, московскими живописцами Владимиром Егоровичем Маковским и Илларионом Михайловичем Прянишниковым.
(Вся серия находится в Государственном историческом музее). Картины предназначались для «Севастопольского альбома» и были показаны в Москве на Политехнической выставке, организованной «Обществом любителей естествознания, антропологии и этнографии», состоявшем при Московском университете. Выставка, приуроченная к 200-летию со дня рождения Петра I, была открыта в 1872 году.
В программе альбома, изданной на правах рукописи и включающей 97 сюжетов, огромное место отводилось деятельности прославленных героев Севастополя П. С. Нахимова и В. А. Корнилова, но главное – подвигам простых русских солдат и матросов, показавших в этой войне примеры беззаветной храбрости и патриотизма.
Фотографии с картин Маковского и Прянишникова, сделанные И. Дьяговченко, вошли в альбомы, изданные под названием «Эпизоды Севастопольской жизни 1854/55 годов».
Картины писались жидким маслом на картоне, поэтому во всех документах и искусствоведческой литературе их называют рисунками.
Во время работы над серией художники встречались с очевидцами севастопольской страды, слушали их рассказы, знакомились с историческими документами, фотографиями, гравюрами, консультировались с военными специалистами.
Очень важную роль играли литературные источники, откуда были взяты многие сюжеты и на каждый составлены развернутые программы. Вероятнее всего, во время работы художники не были в Севастополе. Сроки были очень маленькие и жесткие, большой поспешностью объясняется некоторая недоработанность, эскизность картин. Общее их количество довольно велико: Прянишников исполнил 18 сюжетов, а Маковский – 21.
Следует отметить, что художники использовали не только литературный, но и изобразительный материал: народные лубки, картины и рисунки, о которых уже говорилось выше и, конечно же, работы В.Ф. Тимма.
И все-таки при изучении серии становится понятно, что самым главным источником для художников явились «Севастопольские рассказы» Л. Н. Толстого, которые дали драгоценный материал для понимания самого духа защитников Севастополя. В них гениальный писатель замечательно выразил свое восхищение мужеством и стойкостью рядовых защитников Севастополя. Он преклонялся перед чувством глубоко осознанного патриотизма, любви к родине русских солдат.
Произведения Прянишникова и Маковского нельзя считать точными иллюстрациями «Севастопольских рассказов», вместе с тем художники сумели воспринять и отразить основные проблемы, затронутые Толстым, показать неприкрашенную правду войны, мужество, патриотизм народа.
Целый ряд картин посвящен подвигам героев, чьи славные имена вошли в историю Севастопольской обороны: адмирала П.С. Нахимова и простых матросов – П. Кошки, И. Шевченко, Г. Палюка…
Севастопольская серия неравноценна по своим художественным достоинствам, но в целом она сыграла значительную роль в развитии новых путей батальной картины, используя завоевания бытового жанра.
Не случайно знаменитый баталист Ф. А. Рубо тщательно изучал работы И.М. Прянишникова и В.Е. Маковского при создании севастопольской панорамы.
Дети осажденного Севастополя
Восточная война 1853–1856 годов у нас чаще называется Крымской, хотя боевые действия происходили тогда не только в Крыму, но и на территории Дунайских княжеств, и на Кавказе, и на Балтике, и даже на Камчатке… Но все же основные события разворачивались в Крыму.
20 сентября 1854 года произошло сражение русских с войсками англичан и французов на реке Альме, 13 октября – при Балаклаве, 24 октября – при Инкермане… Раненых оттуда везли в севастопольские госпиталя и лазареты, сюда же каждый день привозили сотни и тысячи солдат, матросов
и офицеров, раненых на бастионах, жителей города, пострадавших при артиллерийских обстрелах. Медиков, сиделок и санитаров катастрофически не хватало, а потому в госпиталя сразу же стали приходить женщины и юные жители Севастополя. Кого-то из ребят приводили матери, прочие приходили сами. У одних среди раненых были родственники, у других – никого, но каждый старался сделать все возможное, чтобы облегчить страдания воинов. Дети приносили из своих домов посуду, кухонную утварь и одежду, щипали корпию – раздергивали ткань на нитки, употреблявшиеся вместо ваты, убирали коридоры и палаты, дежурили у больничных коек, подавая питье и еду. Кое-кто даже ассистировал при хирургических операциях, для чего нужно было иметь очень крепкие нервы: израненные конечности ампутировали без наркоза…
Исторические хроники сохранили имена юных сыновей прапорщика Толузакова – Венедикта и Николая, 6-летней Марии Чечеткиной, двух ее братьев – 12-летнего Силантия и 15-летнего Захария и сестры – 17-летней Хавроньи, дочери поручика 15-летней Дарьи Шестоперовой и многих других юных героев, награжденных впоследствии медалями «За усердие».
Еще севастопольские ребята собирали неприятельские ядра, пули и даже неразорвавшиеся бомбы, которые потом возвращались врагу, выпущенные уже из наших пушек и ружей. Понятно, что собирать это добро приходилось не на свалке, а там, где стреляли, где было смертельно опасно.
Дети офицеров, солдат и матросов, не обращая внимания на артиллерийский огонь, приходили к отцам на бастионы, принося им воду, провиант, чистое белье. Немало ребят так и оставались со своими отцами на батареях и бастионах Севастополя – тем более что дома у многих были разрушены и сгорели, – сами непосредственно участвовали в боях. Например, 14-летний Василий Даценко, получивший ранение осколком уже в конце обороны, 23 августа 1855 года; 14-летний Кузьма Горбанев – он был ранен 2 апреля, но после перевязки вернулся на родной бастион; 12-летний Максим Рыбальченко, исполнявший обязанности номера орудия – члена орудийного расчета на Камчатском люнете; матросские сыновья Иван Рипицын, Дмитрий Бобер, Дмитрий Фарсюк и Алексей Новиков… Многие из таких ребят были награждены Георгиевскими крестами и медалями «За храбрость».
Но не всем этим героическим ребятам довелось дожить до конца войны. В числе погибших – Антон Гуменко, сын матроса 33-го флотского экипажа, сыновья матроса 41-го флотского экипажа Захар и Яков – фамилия их неизвестна. 29 марта 1855 года при обстреле 5-го бастиона погиб 15-летний Деонисий Толузаков, старший из братьев, сыновей прапорщика, похороненный на Воинском кладбище на Северной стороне Севастополя…
Так исключительные обстоятельства превращали детей в героев.
Сын комендора
(Коля Пищенко)
Матрос 2-й статьи 37-го флотского экипажа Тимофей Пищенко был комендором, флотским артиллеристом, на батарее, расположенной на 4-м бастионе, считавшемся чуть ли не самым опасным местом в осажденном Севастополе. Бывало так, что в течение суток на этот бастион непрерывно падало более двух тысяч вражеских снарядов! С 5 октября 1854 года, когда начались артиллерийские бомбардировки города, Тимофей поселился там, потому что на выстрелы мортир и пушек врага нужно было сразу же отвечать огнем из всех российских орудий и быть в постоянной готовности отразить очередной штурм неприятельских войск.
Вместе с отцом на батарее поселился и его десятилетний сын Коля, так как мать его давно уже умерла, и он жил с отцом при казарме флотского экипажа. Но ведь орудийная батарея – не летняя дача, там просто так жить и прохлаждаться нельзя, хотя бы потому что человек, не знающий куда себя деть и чем заняться во время обстрела, может просто умереть со страху. Да и количество народу на батарее уменьшалось довольно быстро: кого-то ранили, кого-то убили – и ведь каждый день, и помногу человек, а пополнения приходили небольшие… Поэтому с того же самого первого дня для Николки Пищенко были определены совершенно взрослые занятия: «банить» орудие – то есть брать «банник», здоровенную круглую щетку из конского волоса на длинной оглобле, и после каждого выстрела прочищать ствол орудия от порохового нагара, – а затем подавать «картузы» с порохом. Настоящим праздником для юного артиллериста было, когда отец разрешал ему поднести пальник к затравочному отверстию пушки – выстрелить.
Стоя в стороне от орудия, мальчик прижимал к затравке тлеющий фитиль, порох вспыхивал, а потом пушка оглушительно рявкала, выбрасывая в сторону врагов огромное чугунное ядро, которое с низким гулом улетало куда-то далеко-далеко и там безошибочно поражало цель, а само тело орудия, окутанное клубами дыма, отскакивало назад вместе со своим большим деревянным корабельным лафетом. Тут же на него наваливались комендоры, накатывали орудие на прежнее место, и нужно было снова «банить» ствол…
Пять месяцев воевал на батарее комендор Тимофей Пищенко, но в какой-то черный день он был насмерть сражен прилетевшим с той стороны ядром. Так Николка остался сиротой. Но мальчишку, который сам был уже опытным, обстрелянным комендором, не бросили, хотя командир сразу распорядился перевести его на другую, менее опасную батарею, поближе к городу. Хотя где в осажденном Севастополе было безопасно? Бомбы и гранаты с кораблей союзников падали и взрывались на любой улице или площади, да и атаки врагов можно было ждать буквально на любом участке обороны.
Смышленый и бойкий мальчуган сразу пришелся по душе и командиру, и своим новым товарищам-матросам. К тому же тут для него нашлось важное дело: на батарее оказалось девять маленьких мортирок – «маркел», как называли моряки эти орудия, – снятых с какого-то небольшого корабля. Тогда, чтобы преградить путь пароходам противника в гавань осажденного города, на севастопольском рейде были затоплены многие корабли эскадры, и верхушки их мачт возвышались над водой, подобно частоколу. Артиллерийские орудия с кораблей, разумеется, снимали. Наставником Пищенко выступил один старый матрос, и Коля быстро наловчился отправлять мортирные гранаты в самую гущу наступающих на город врагов, рассчитывая траекторию полета снаряда. Впрочем, это было не так уж сложно: он твердо знал, что если солдаты противника добежали до корявого сухого дерева, нужно положить в ствол столько-то пороха, а если до плетня – в два раза меньше… Приходилось ему участвовать даже в рукопашных схватках, когда французы слишком близко подходили к батарее, и комендоры, похватав у кого что было – кто ружье, кто тесак, а кто и банник, – бросались им навстречу. Когда же в какой-нибудь особенно опасный момент командир пытался отправить юного героя с батареи, он заявлял вполне по-взрослому: «Маркелами заведую, при них и умру!».
После оставления нашими войсками Севастополя Николай Пищенко, награжденный Георгиевским крестом, был переведен в Санкт-Петербург, в школу кантонистов – то есть солдатских детей, которые служили с малолетства, – Гвардейского экипажа. Служба его в гвардии продолжалась, однако, недолго: уже в 1866 году он был уволен за выслугой лет, то есть отслужил все положенное сполна. А ведь в то время солдаты служили в армии по пятнадцать лет. Николаю же было всего 22 года! Ведь всем севастопольским героям месяц службы в осажденном городе засчитали за год. А Николай Пищенко провел на бастионах осажденного Севастополя полный срок – 11 месяцев.
Память юного воина до сих пор сохраняется в городе русской морской славы – Севастополе, одна из улиц которого носит имя Николая Пищенко.
«Надо помочь братушкам!»
(Райчо Николов)
Как известно, многие исторические события впоследствии повторяются в похожем варианте – в том числе и подвиги. В историю Великой Отечественной войны, например, вошли такие понятия, как «подвиг Александра Матросова», «подвиг Николая Гастелло»… Если следовать такому примеру, то про Иродиона – коротко это болгарское имя звучит как Райчо – Николова можно сказать, что он повторил подвиг Мальчика с уздечкой. Хотя, конечно, повторить подвиг нельзя – его можно только совершить, отдавая всю свою душу, а нередко и саму жизнь. Вот и он продолжил традицию подвига, даже, очевидно, не зная, что нечто подобное уже было в стародавние времена…
В июне 1854 года, в то время когда Русская армии сражалась в Крыму против десантов англичан и французов, боевые действия происходили и на Балканах – в Дунайских княжествах, где на левом берегу реки Дунай находились русские войска, а на правом – турки. Однажды так случилось, что Райчо Николов, тринадцатилетний сын сапожника из села Травны, хорошо понимавший турецкий язык, услышал разговор о намерении турок скрытно переправиться через Дунай на остров Родамас и напасть на находившихся там русских.
Болгары турок не любили. И дело было совсем не в том, что одни молились Христу, а другие поклонялись Аллаху: если люди уважают друг друга, то они живут в мире и согласии вне зависимости от своих убеждений и веры. Однако с тех пор как еще в конце XIV века турки вторглись на Балканы, они стали наводить там свои порядки, грабить и угнетать местное население. Болгары, сербы, валахи, молдаване и люди всех прочих национальностей, жившие на территории Балканских княжеств, с надеждой смотрели на своего могущественного соседа – Россию, видя в нем будущего избавителя от захватчиков.
Райчо побродил вокруг огромного турецкого лагеря, расположенного на самом берегу реки рядом с Рущукской крепостью, посмотрел, что там происходит. Увидел спрятанные в кустах лодки, пушки, подтянутые поближе к берегу и тоже укрытые от посторонних взглядов. Да и количество народу в лагере в последнее время явно увеличилось, палаток стало гораздо больше, пришли новые таборы – подразделения турецких войск.
– Папа, разреши, я предупрежу русских? – спросил мальчик, возвратясь к отцу.
– Доброе бы дело – помочь братушкам! – согласился сапожник. – Но как? Турки же вокруг! Они же к берегу никого не подпускают…
– Я придумал. Слушай.
На следующее утро в турецком лагере появился болгарский мальчик с большим пустым ведром, который, весело насвистывая, шел прямо к реке.
– Dur! – кричат часовые. – Стой!
Райчо послушно останавливался и, делая вид, что не говорит по-турецки, показывал свое ведро, изображал, словно бы зачерпывает воду, а затем весь изгибался, словно бы тащил тяжеленный груз. Турки понимали, смеялись – очень уж забавно у него это получалось – и пропускали. Чего парнишке в обход лагеря тащиться? Солдаты ведь, даже турецкие, сами по себе народ простой и добрый – гораздо лучше тех же чиновников, которые только и думают, где бы чего украсть.
Дошел Николов до берега. Набрал полное ведро воды. Поднял его, весь перекосившись от тяжести. Поставил. Подумал о чем-то, на свое ведро глядя. День был жаркий, поэтому никто из турок не удивился, когда мальчишка разделся и полез в воду купаться. Поплескался Райчо на мелководье, а затем нырнул и быстро-быстро поплыл к левому берегу. Вынырнул глотнуть воздуха – и опять глубоко нырнул.
Турецкие часовые, которые от скуки безотрывно за ним наблюдали, стали кричать, чтобы он возвращался. Но куда там! Плывет мальчишка и плывет. Тут уже солдаты встревожились, кто-то вскинул ружье, грянул выстрел, и пуля шлепнулась в воду неподалеку от Райчо. Когда же он еще сильнее заработал руками, поплыл быстрее, то всем стало ясно: лазутчик, шпион! Вот тут уже по нему начали стрелять все часовые, а потом и другие солдаты, которые, похватав свои ружья, подбегали к берегу.
Вода вокруг закипела, забулькала, запузырилась, как во время сильного дождя с градом. Мальчик стал нырять все чаще, резко изменяя направление движения под водой. А река тут была широкая, саженей пятьсот – то есть около километра. Но Райчо, выросший на берегу Дуная, плавал как рыбка.
Тогда турки зарядили пушку и выстрелили картечью. Хорошо, мальчик успел нырнуть – десятки пуль вспенили воду вокруг. Пожалуй, еще пара выстрелов – и все, пропал бы! Но на войне так заведено: если противник стреляет – значит, надо выстрелить по нему в ответ. Переполох на турецком берегу был замечен в русском лагере, и как только раздался первый пушечный выстрел, русские артиллеристы ответили картечью прямо по турецким позициям. Тогда и турки стали стрелять по русским, а плывущий по реке маленький беглец оказался ими забыт.
Но русские его ждали – не зная, кто это и зачем, поэтому солдаты на берегу стояли, держа ружья на изготовку. Райчо вылез из воды, перекрестился и прочитал молитву «Отче наш». Все ясно – свой, православный!
Мальчишку тут же одели в то, что было под рукой, накормили, передали, что называется, по команде – от одного командира к другому, более старшему и так до самого начальника отряда. Через переводчика Николов очень толково рассказал обо всем, что разузнал про планы турок и что видел на правом берегу реки. Когда же генерал его поблагодарил, Райчо встал перед ним на колени и попросил сообщить отцу, что он жив и все в порядке.
– Сообщим, – улыбнулся генерал.
Два дня спустя турки действительно атаковали русские позиции на острове Родамас, но там их ждали, хорошо подготовились к встрече, так что ответили метким огнем, и противник был отброшен с большими потерями…
Император Николай I высоко оценил подвиг 13-летнего героя. Ему были вручены медаль «За усердие» на красной Анненской ленте и 10 полуимпериалов – большая по тем временам денежная сумма. Несколько позже отец Райчо также получил денежное пособие в сто червонцев. Но главное, чем был осчастливлен мальчик, – царь выполнил его просьбу, разрешив ему остаться в России, выучиться русской грамоте и поступить на военную службу.
Через несколько лет Иродион Николов выучился и стал офицером пограничной стражи на молдаво-валахской границе – поближе к своим родным местам. Как русский офицер он был возведен в дворянское достоинство.
Когда в 1870-х годах началась борьба за освобождение Болгарии от османского владычества, многие русские офицеры, еще до того как Россия вступила в войну, отправились на Балканы добровольцами – сражаться с турками. Подполковник Николов стал командиром отряда одной из болгарских дружин. За мужество, проявленное в боях, его наградили орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом.
Но коротка оказалась жизнь нашего героя: он был смертельно ранен во время ожесточенных боев на горе Шипке и похоронен здесь же, в родной земле.
Командир Варяга и Корейца
(Саша Степанов)
27 января 1904 года японские боевые корабли внезапно напали на русскую эскадру, стоявшую на внешнем рейде крепости Порт-Артур. Так началась русско-японская война, к которой ни царь Николай II, ни российское правительство, ни командование Русской армии оказались не готовы, хотя о возможности такой войны все они давно знали и даже были уверены в безусловной победе России. В этой войне были громкие сражения, блистательные подвиги и замечательные герои, но нашей победы в ней не было. Можно сказать, что эту войну проиграл именно Николай II – из-за своей бездарной государственной, военной и экономической политики, своего отношения к армии и подбора армейского руководства.
Событиям этой войны посвящено несколько очень интересных книг русских советских писателей, в том числе роман «Порт-Артур» Александра Николаевича Степанова. Но мало кто знает, что автор этой книги видел описываемые им события собственными глазами, будучи юным героем обороны крепости…
С незапамятных времен в дворянском роду Степановых все мужчины служили в артиллерии. Стать офицером-артиллеристом мечтал и маленький Саша, который уже учился в Полоцком кадетском корпусе, в нынешней Белоруссии. Однако в 1903 году его отца перевели в Порт-Артур, и вся большая семья Степановых поехала на Дальний Восток. Саше было одиннадцать лет, и родители решили не оставлять его одного, а потому забрали из корпуса, так что пришлось кадету снимать погоны и поступать в реальное училище – в школу, где давали образование с упором на изучение математики и точных наук. Конечно, мальчик сильно расстроился: одно дело – кадет, военный человек, и совсем другое – реалист, «штафирка»! Но знал бы Александр, какие боевые испытания предстоят ему в самом скором времени…
Отец его был назначен командиром артиллерийской батареи так называемого Малого Орлиного гнезда. Саша ходил в училище, обзавелся новыми друзьями. Мама вела домашнее хозяйство, занималась младшими детьми. Жизнь семьи постепенно входила в привычную колею – все было так же, как в России.
Вот только вскоре началась война. После того как близ Порт-Артура загремели морские бои, а на улицах города стали рваться снаряды, пущенные с японских кораблей, было принято решение об эвакуации семей офицеров. Уезжали и Степановы – мама, Саша, его младший брат и две сестры. Отец усадил их всех в купе железнодорожного вагона, расцеловал на прощание, долго махал рукой вслед поезду, думая о том, придется ли еще свидеться.
А через два дня Александр вернулся. Оказалось, он сбежал из поезда на первой же станции. И что с ним было делать?! Отец его выпорол, но оставил на своей батарее. Как говорится, поезд ушел – и в том, и в другом смысле.
22 апреля близ Порт-Артура высадился японский десант, а уже 28-го крепость оказалась в блокаде. Теперь японские орудия стреляли по ней ежедневно и довольно часто, а порт-артурские орудия отвечали огнем. Сначала Саша боялся этих обстрелов, прятался в отцовский блиндаж и сидел там, пока не прекращали греметь разрывы снарядов, но вскоре привык и, как и солдаты, уже не обращал на стрельбу особого внимания.
На батарее он пробыл несколько месяцев. А поскольку просто так, ничего не делая, жить на позициях нельзя, то скоро он принял на себя обязанности помощника командира батареи. Мальчик не только передавал на огневые позиции приказания своего отца, но и проверял правильность установки прицела: солдаты в основном были неграмотны и часто ошибались, а он как кадет имел определенные навыки в артиллерийском деле. Когда же разрывы японских снарядов обрывали линию телефонной связи, Саша, невзирая на обстрел, отважно «бежал по проводу», искал место обрыва и чинил.
Обстановка в осажденной крепости ухудшалась с каждым днем. Не хватало боеприпасов, воды и продовольствия, солдаты погибали не только под вражеским огнем и при отражении японских атак, но также и из-за различных болезней, которые буквально косили гарнизон.
Заболел и был направлен в госпиталь капитан Степанов, так что Саша фактически остался беспризорным. Впрочем, не он один – в крепости были и другие сыновья офицеров, матери которых уехали, а отцы находились в госпитале или погибли. Тогда этим ребятам поручили помогать водовозам при развозке воды по фортам и укреплениям крепости: водопроводов или водоводов не было, и воду по гарнизону развозили по ночам в больших 20-ведерных бочках, укрепленных на телегах. Каждую бочку везла запряжка из двух осликов.
Днем ребята мыли и чистили бочки, доверху заливали их водой, а вечером, когда над осажденной крепостью сгущались сумерки, передавали запряжки солдатам-водовозам, которые расходились по своим маршрутам, а сами дожидались их возвращения. Мальчишкам нужно было также присматривать за осликами: кормить, поить, чистить, запрягать.
Своих длинноухих подопечных Саша назвал громкими именами Варяг и Кореец – в честь русских кораблей, геройски погибших в неравном бою с японцами в первый же день войны. Варяг был здоровее Корейца, но ленив и упрям – если он артачился, его нельзя было сдвинуть с места ни понуканиями, ни лакомствами, ни побоями. Но вскоре Степанов узнал, что когда на ослика плеснешь водой, он сразу же становится покорным и идет, куда велят.
Бои не прекращались, продолжались обстрелы, и количество солдат, оборонявших Порт-Артур, неумолимо сокращалось. Уже через некоторое время ребятам пришлось заменять возниц и уже самим возить воду на передовую. Саше Степанову достался маршрут от батареи Литера «Б» до форта № 2 – длиной около полутора километров. Стреляли японцы или нет, но он каждую ночь вел по этому нелегкому пути своих упрямых Варяга и Корейца, запряженных в тяжеленную бочку, останавливался в определенных местах и раздавал солдатам воду в точно установленном, рассчитанном объеме: на одном укреплении два ведра, на другом – три… Ведра были большие, тяжелые, так что к концу пути и спина болела, и руки не слушались. Не детская, конечно, это была работа, но война и осада вообще к детским занятиям не относятся.
В начале ноября 1904 года около домика, где жил Саша, разорвался японский снаряд. Дом рухнул, у Степанова оказались повреждены обе ноги, и мальчика отправили в госпиталь. Когда же он поправился, то поехал на одну из батарей бухты Белого Волка, где находился его отец, опять командовавший артиллерийскими орудиями. И Саша продолжал там свою боевую службу.
20 декабря 1904 года русское командование предательски сдало крепость, хотя защитники Порт-Артура еще могли и были готовы сопротивляться. Взятых в плен русских солдат и офицеров победители увезли в Японию, так что 21 января 1905 года Саша Степанов вместе с отцом оказался в городе Нагасаки.
Там юный герой обороны Порт-Артура пробыл недолго: через несколько недель вместе с больными солдатами и офицерами его отправили на пароходе в Россию. Маршрут пролегал через Шанхай, Манилу, Сингапур, Коломбо, Джибути, Порт-Саид, Константинополь – такие названия, что у любого мальчишки голова пойдет кругом.
8 марта в одесском порту Сашу встречала его мама… С момента его приезда на Дальний Восток прошло всего только полтора года.
СЫН БОМБАРДИРА
Повесть о юном герое Севастопольской обороны 1854-1855 гг. Коле Пищенко, удостоенном за свои подвиги ордена высшей солдатской доблести - «Георгия» и других наград.
Книга рассчитана на детей среднего школьного возраста.
Лезинский Михаил Леонидович, Эскин Борис Михайлович.
Сын бомбардира. Повесть. М., «Молодая гвардия», 1978.
128 с. с ил. (Юные герои).
Иллюстрации А. Шорохова.
Пионерам–следопытам посвящается
Меня зовут Стас.
В дверях стоял мальчишка лет двенадцати. Светлые волосы, лицо с мелкими точечками веснушек. Он протянул нам папку. На папке были выведе¬ны чернилами две большие буквы «К. П.».
Мы развязали тесёмки. Сверху лежала фотография - бюст мальчика, героя первой севастопольской обороны, одиннадцатилетнего георгиевского кавалера Коли Пищенко… Газетная вырезка - недавняя наша статья о юном герое. Вот переписанный аккуратным почерком приказ Нахимова… Докладная князя Горчакова царю… Ещё одна газетная вырезка со статьёй о Пищенко - мы её написали несколько лет назад…
Ты тоже собираешь материалы о Николке?
Да. Я красный следопыт!
Но красные следопыты…
Разве герои были только в Отечественную войну? А в гражданскую? А в революцию?.. В Отечественную на кого равнялись? На красных дьяволят! А те на кого?
Так мы познакомились со Стасиком Фроловым. Он учится в школе, что находится на улице Коли Пищенко.
Мы просматривали собранные следопытом материалы и удивлялись всё больше и больше. В газетной вырезке с нашей статьёй о Николае Пищенко несколько строк были подчёркнуты красным карандашом. Там, где речь шла о наградах героя.
Стас заметил, что мы обратили внимание на эти строки.
Тут в статье ошибка. У Коли была медаль. Георгиевский крест ему вручили потом. Смотрите, - он стал показывать документы.
Но ведь и на бюсте есть Георгиевский крест! Скульптор тоже мог ошибиться. Бюст лепили по рисунку из военного альбома через пятьдесят лет. А на рисунке вовсе нет наград.
Н-да… Задал ты нам задачу. Оставь, Станислав, свою папку.
Она ваша. Только… если вы напишете книгу о Николае Пищенко!
Мы давно интересовались событиями первой севастопольской обороны и собирали материалы о юном герое. Но книгу…
Мы подумаем, Стасик. Дай нам время.
Стас распрощался. Папка с буквами «К. П.» - «Коля Пищенко» - осталась лежать на столе. Через несколько дней мы отыскали Фролова:
Здравствуй, Станислав Петрович, Мы согласны писать книгу, если ты нам поможешь.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
На бастионе короткая передышка. Уставшие от многочасовой работы люди лежат прямо на земле, Кое-кто уже успел заснуть.
А–а… Николка! Ну-тка, подстели, - Тимофей Пищенко вытягивает из-под себя бушлат. - Поди, умаялся?
Мальчик, не отвечая, прижимается к потной отцовской груди и закрывает глаза.
Хоть бы сегодня ещё повременил француз, - вздыхает Пищенко–старший.
Оно, конечно, на бастионе нынче женского люду много.
«Ишь, как заговорил!» - усмехается про себя
Тимофей. Совсем недавно, летом, придя домой в увольнение, он застал сына плачущим навзрыд: оказалось, сломали его палку - «верховую лошадь». А теперь: «женского люду!»
Отцовские пальцы осторожно заскользили по веснушчатому лицу, по нестриженым соломенным волосам, ласково затеребили хохолок. У Николки вздрогнули веки, но он не открыл глаза, только теснее прижался к отцу. Непонятное тепло разлилось по телу, непонятное что-то было в этих минутах: ведь рядом отец, а не маманя…
Высоко над бастионом, словно нарисованная, повисла стая птиц. До земли едва доносились их неугомонные голоса. Они, наверное, спорили, будет сегодня бой или нет? Улетать ли им?
Небо-то какое чистое, - вздохнул Тимофей. - Мамка наша говорит: в такие небеса дитятю укутывать. Это про тебя…
Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Двое мужчин - маленький и большой… Стоял солнечный, совсем летний день, хотя деревья были уже опалены осенью. Севастополь вступал в октябрь.
Бомбардировка началась в половине седьмого. Первые взрывы потрясли утренний город, ослепили вспышками настороженные дома и казематы. Возникли пожары. Едкий дым, подгоняемый ветерком, полз по склонам серых холмов.
Вице–адмирал Корнилов поскакал на укрепления. Одетый в строгую светлую шинель, он сидел на гнедой с белой гривой лошади. Последнюю неделю, когда готовились отразить первый натиск врага, Владимир Алексеевич почти не ложился спать.
Побывав на четвёртом бастионе, Корнилов направился на первый фланг обороны. Матросы и бомбардиры ещё издали увидели своего адмирала. Продолжая палить по врагу, они встречали Корнилова громкими криками «ура!».
Адмирал и сопровождающие его офицеры остановились возле одной из пушек пятого бастиона и стали наблюдать за действиями орудийной прислуги. Поблизости разорвались подряд два вражеских снаряда. Никто из матросов не повернул головы. Пыль окутала орудие, но и сквозь эту завесу было видно, как ловко батарейцы заряжают и накатывают пушку. Вот поднесли к запалу палильную свечу , и, вздрогнув, чугунная громадина выплеснула свистящее, хрипящее.
Отменно! - похвалил Корнилов.
Он сошёл с лошади и в окружении офицеров направился на площадку - крышу каземата. Она возвышалась над укреплением, и снаряды французов всё чаще и чаще неслись именно сюда.
Начальник бастиона поспешно забежал вперёд адмирала и, бледнея, проговорил:
Ваше превосходительство, я прошу вас сойти вниз. Вы нас обижаете, вы доказываете тем, что не уверены в нас. Уезжайте отсюда. Прошу. Мы исполним свой долг…
Корнилов сухо ответил:
А зачем же вы хотите мешать мне исполнить свой долг?
Адмирал поднял к глазам подзорную трубу и невольно замахал свободной рукой перед окуляром, будто мог разогнать многометровый слой дыма и пыли впереди. С досадой опустил трубу:
Вышлите наблюдателей!
Посланы, ваше превосходительство!
Корнилов повернулся, чтобы сойти с площадки, и вдруг внизу увидел мальчонку, который в упор рассматривал его. Поймав взгляд адмирала, мальчонка прыгнул в землянку. Корнилов нахмурился: на днях он отдал приказ эвакуировать из Севастополя всех детей и женщин. Владимир Алексеевич сам имел пятерых детей, но накануне бомбардировки отправил семью в Николаев.
Почему не выполняете приказ? - адмирал резко ткнул пальцем вниз. - Почему на укреплениях дети?
Начальник бастиона подбежал к краю площадки, заглянул вниз:
Никого нет-с, ваше превосходительство!
Как нет-с! Только что был. Кто командир батареи?
Лейтенант Забудский.
Позвать!
Офицер, услышав свою фамилию, подбежал к адмиралу.
Владимир Алексеевич внимательно осмотрел молодого командира. Тонкое бледное лицо обрамляли опалённые бакенбарды, мундир его был прожжён во многих местах, но сидел молодцевато.
Уже мягче адмирал произнёс:
У вас на батарее дети, лейтенант.
Так точно, ваше превосходительство. Сын бомбардира Пищенко.
Почему не отправили обозом? - Забудский растерянно молчал. - Кончится бомбардировка - отправить!
Не отправляйте, ваше превосходительство.
Это кто там?! - грозно проговорил адмирал. - Выходи!
Не выйду! - испуганно донеслось снизу.
Офицеры свиты заулыбались. Корнилов с притворной суровостью сдвинул брови.
«Годы Крымской войны» - Вход англо-французского флота в Черное море. Цели стран –участниц войны. Парижский мир 1856г. Восточный вопрос. I этап войны. Крымская война 1853-1856 г.г. Военно-техническая готовность к войне. Разрушенный Севастополь. Причины войны. Памятник в Севастопольской бухте. Действия главных сил противника.
«Оборона Севастополя в Крымской войне» - Флот и береговые укрепления. Противник. Наполеон III. Крымская война 1853 – 1856 гг. Защитники Севастополя. Причины войны. Мирный договор. Союзники. Сестры милосердия. Начальный этап войны. Крымская война в истории России. Адмирал Корнилов. Причина войны. Синопский бой в картинах. Одна из первых фотографий, сделанная после окончания войны.
«События Крымской войны» - Обострение восточного вопроса. Русские войска. Защитники Севастополя. Накануне войны. Восточный вопрос. Оборона Севастополя. Строительство укреплений. Парижский мир 1856 года. Крымская война 1853-1856 гг. Начало войны. Причины поражения России в Крымской войне. Вступление в войну Англии и Франции. Вид на Севастополь с моря.
«Крымская восточная война» - План урока. Цели войны. Технико-экономическая отсталость России Поддержка Турции другими странами. Тест. П.С.Нахимов. Итоги войны. Синопское сражение. Парижский мир (Март 1856г). Преимущество противника по численности войска. Причины поражения. Отказ султана вернуть ключи православной церкви. Яркие личности.
«Крымская война 1853» - С осени 1853 г. – главнокомандующий сухопутными и морскими силами в Крыму. Этапы Крымской войны. Южные рубежи России остались без защиты. В феврале 1855 г. смещен с поста главнокомандующего «по болезни». Россия. Цели участников войны. Третий бастион. Карта боевых действий. Истомин Владимир Иванович (1809–1855).
«История Крымской войны» - Войска рассредоточены по всей территории. Позиция Николая I. Амуниция солдат весила 2 пуда с четвертью. 3. Техническая отсталость России. Состояние российской армии. 3. Отвлечь русский народ от внутренних проблем. Э.И.Тотлебен. Рекрутская система формирования армии. Турция. 1. Противоречия между европейскими странами.
Всего в теме 12 презентаций
Роман-газета детская № 7, 2012
Александр Бондаренко
Юные герои Отечества
Сын комендора
(Коля Пищенко).
Матрос 2-й статьи 37-го флотского экипажа Тимофей Пищенко был комендором, флотским артиллеристом, на батарее, расположенной на 4-м бастионе, считавшемся чуть ли не самым опасным местом в осаждённом Севастополе. Бывали такие сутки, когда на этот бастион непрерывно падало более двух тысяч вражеских снарядов! С 5 октября 1854 года, когда начались артиллерийские бомбардировки города, Тимофей так там и поселился, потому что на выстрелы мортир и пушек врага нужно было сразу же отвечать огнём из всех российских орудий и быть в постоянной готовности отразить очередной штурм неприятельских войск...
Вместе с отцом на батарее поселился и его десятилетний сын Коля, так как мать его давно уже умерла, и он жил с отцом при казарме флотского экипажа. Но ведь орудийная батарея - не летняя дача, там просто так жить и прохлаждаться нельзя хотя бы и потому, что человек, не знающий, куда себя деть и чем заняться во время обстрела, может просто умереть со страху. Да и количество народу на батарее уменьшалось довольно быстро: кого-то ранили, кого-то и убили - и ведь каждый день, и по многу человек, а пополнения приходили небольшие... Поэтому с того же самого первого дня для Николки Пищенко были определены совершенно взрослые занятия: «банить» орудие - то есть брать «банник», здоровенную круглую щётку из конского волоса на длинной оглобле, и после каждого выстрела прочищать ствол орудия от порохового нагара, а затем подавать «картузы» с порохом. Настоящим праздником для юного артиллериста было, когда отец разрешал ему поднести пальник к затравочному отверстию пушки - выстрелить.
Стоя в стороне от орудия, мальчик прижимал к затравке тлеющий фитиль, порох вспыхивал, а потом пушка оглушительно рявкала, выбрасывая в сторону врагов огромное чугунное ядро, которое с низким гулом улетало куда-то далеко-далеко и там безошибочно поражало цель, а само тело орудия, окутанное клубами дыма, отскакивало назад вместе со своим большим деревянным корабельным лафетом... Тут же на него наваливались комендоры, накатывали орудие на прежнее место, и нужно было снова «банить» его ствол...
Пять месяцев воевал на батарее комендор Тимофей Пищенко, но в какой-то чёрный день он был насмерть сражён прилетевшим с той стороны ядром. Так Николка остался сиротою... Но мальчишку, который сам был уже опытным, обстрелянным комендором, не бросили, хотя командир сразу распорядился перевести его на другую, менее опасную батарею, поближе к городу... Хотя где в осаждённом Севастополе было безопасно? Бомбы и гранаты с кораблей союзников падали и взрывались на любой улице или площади, да и атаки врагов можно было ждать буквально на любом участке обороны.
Смышлёный и бойкий мальчуган сразу пришёлся по душе и командиру, и своим новым своим товарищам-матросам. К тому же тут для него нашлось важное дело: на батарее оказались девять девять маленьких мортирок - «маркел», как называли моряки эти орудия, снятых с какого-то небольшого корабля. Тогда, чтобы преградить путь пароходам противника в гавань осаждённого города, на севастопольском рейде были затоплены многие корабли эскадры, и верхушки их мачт стояли над водой, подобно частоколу. Артиллерийские орудия с кораблей, разумеется, снимали... Наставником у Пищенко выступил один старый матрос, и Коля быстро наловчился отправлять мортирные гранаты в самую гущу наступающих на город врагов, рассчитывая траекторию полёта снаряда. Впрочем, это было не так и сложно: он твёрдо знал, что если солдаты противника добежали до корявого, сухого дерева - нужно положить в ствол столько-то пороху, а если до плетня - в два раза меньше... Приходилось ему участвовать даже и в рукопашных схватках, когда французы слишком близко подходили к батарее, и комендоры, похватав у кого что было - кто ружьё, кто тесак, а кто и банник, бросались им навстречу... Когда же в какой-нибудь особенно опасный момент командир пытался отправить юного героя с батареи, он заявлял вполне по-взрослому: «Маркелами заведую, при них и умру!»
После оставления нашими войсками Севастополя Николай Пищенко, награждённый Георгиевским крестом, был переведён в Санкт-Петербург, в школу кантонистов - то есть солдатских детей, которые служили с малолетства - Гвардейского экипажа. Служба его в гвардии продолжалась, однако, недолго: уже в 1866 году он был уволен за выслугой лет - то есть отслужил всё положенное сполна. А ведь в то время солдаты служили в армии по пятнадцать лет! Николаю же было всего 22 года! Однако всем севастопольским героям месяц службы в осаждённом городе засчитали за год. А Николай Пищенко провёл на бастионах осаждённого Севастополя полный срок - 11 месяцев.
Память юного воина до сих пор сохраняется в городе русской морской славы - Севастополе, одна из улиц которого носит имя Коли Пищенко.
